29.12.1999 …Еду в троллейбусе, рядом стоит бабка. Противная такая, липучая, с сонной улыбкой дитятки. «Смерть сыну» называется. Троллейбус дергается, и бабка опирается на мою руку. На долю секунды задерживается в своем… опирании, и чувство гадливости захлестывает меня. Я представляю себе, нет, я вижу ее душу – крохотную, уродливую, вижу микроскопическую душу ее сына, сынка вонючего, слюнявого, инфантильного алкаша, готового в любую минуту стать крысой и укусить беспомощную жертву. И демонстративно убираю руку и произношу про себя: «На кого ты похожа… разве ты – человек?» Выхожу из троллейбуса, и чувство жалости вдруг стреляет во мне, я умираю на секунду. Бабка была такой беспомощной, она просто хотела тепла. Ее сынок-наркоман уже сдох. Она свела его в могилу. Но она одинока, она просто хотела еще раз дотронуться до своего маленького. Он был такой беспомощный, теплый, она носила его на руках, и он улыбался… «Своим беззубым ртом», - злобно добавляю я, воскреснув.
- Что же мне делать с вами, дети мои? – думаю я. Эти бесконечные, бесконечно сложные вопросы морали – они во мне, теперь уже навсегда. Уходят в бездну и возвращаются из нее какой-нибудь бабкой. И что, что я могу сделать?
Маленький мальчишка орет за окном какие-то слова. А-ла-ла-лав-ЛАА! Надо посмотреть – драться он, что ли, собрался? Трактор ввозит в школьный двор большую новогоднюю елку, ее вершина свесилась с прицепа и качается на ходу. Мальчишка орет об этом, он хочет поделиться радостью.
